Откровения

Посреди полутемного курятника понуро стоял мальчик, сжимая в руке хворостинку. Он пытался бить кур, но они казалось не замечали его слабых хлестков. Мальчик плакал от собственной беспомощности. Куры с злорадной ехидцей смотрели на него, зная что сегодня это сойдет им с рук. Даже петух, которому обычно хватало смелости таращить только свое дупло, вытаращил на мальчика глазенки и едва только не победно кукарекал. Мальчик думал об отце. Обессилевший, бледный отец семейства, который еще недавно сиял здоровьем, выбивая из кур яйца вместе с перьями и говном, теперь сутками лежал в постели. Мальчик закрыл покрасневшие от слез глаза и предался воспоминаниям о тех счастливых днях, когда отец еще мог содержать семью.

Перед рассветом, сквозь сон мальчик слышал, как отец целовал маму и говорил что идет доить кур. Спать дальше было бесполезно: катастрофа в курятнике, намечавшаяся на ближайшие 15 минут разбудила бы любого. Просыпались и соседи. Раньше они жаловались на шум по утрам, но отец сказал, что если те не отстанут, то он подоит и соседей. Соседи отстали.

Когда отец входил в курятник с бейсбольной битой, куры прекращали кудахтать. Да что там, даже единственный петух замолкал. Потом отец ставил биту рядом с дверью и разминал костяшки пальцев. Куры в спешке выдавливали из себя говно, зная, что за каждую каплю помета на яйце они ответят сполна. Петух лишь забивался под шконку и таращил оттуда дупло, в надежде на недолгую расправу. Потом отец читал утреннюю молитву, прося бога о богатом надое. Молились и куры, только лишь о том, чтобы пережить ближайшие минуты. Но вот подходило время - отец крестился, плевал на руки, и хватал биту покрепче.

И хуярил этих кур! Да хуярил так, что каждой пернатой сраке доставалось на орехи. И горе той наседке, что пыталась уклониться от доения - пиздюли настигали ее нещадно и в двойном размере. Бита легко порхала в мозолистых руках отца не давая куриным сракам пощады. Молчал лишь петух, надеясь что сегодня в суматохе его не заметят. Петуху, за то что он не несся, прилетало за четверых - отец помнил каждую курицу-должника, что накануне не снесла яйца. То, что петух не несется, отец, к великому сожалению петуха, запомнить не мог. Избиение продолжалось пока каждая курица не выдавливала из себя яйцо, а те что были не в силах нестись не теряли сознание под ударами биты. Вспотевший, но довольный, отец всегда выходил из курятника с полной корзинкой чистых яиц. Сейчас он поедет на рынок, чтобы продать их, и может быть на вырученные деньги купит мальчику гостинец за очередную принесенную из школы пятерку…

Но это была раньше, теперь куры не неслись. Уговоры не действовали, лучшие корма уходили в говно. И все это происходило тогда, когда отцу срочно нужны были деньги на операцию. Заплаканный мальчик, тщетно пытавшийся образумить кур, последний раз всхлипнул, отбросил бесполезную хворостину и пошел домой. Там он застал печальную картину. Мать, вся в слезах, причитала у изголовья кровати мужа.

— Они меня не слушают! Я всего лишь женщина. Да, они несутся когда я бью их, но нехотя и редко. Они мажут яйца говном в бессильной злобе. Люди это увидят и не будут их покупать! Ведь все знают, что настоящая еда должна быть сделана с любовью! О сыне я даже не говорю: он не то что к курам подхода не найдет, его петух вторым петухом сделает! Ах, милый, что же нам делать… - осеклась мать, увидев стоявшего в дверях сына.

Мальчик все слышал, горькая обида захлестнула его от услышанного. Но сильнее обиды взыграла в нем решимость. “Сейчас или никогда думал” - решил он и вышел вон. Слова матери задели его за живое, и не было теперь на свете силы способной остановить его. Кроме петуха в курятнике, конечно. Мальчик направился в сарай, где помимо садового инвентаря хранились и семейные реликвии, на которых несколько поколений зиждилось благополучие семьи. Отцовская бита, дедова лопата, нагайка прадеда. Все это было не по силам нашему маленькому герою. Но он знал, что нужно непременно найти свой подход к курам. Орудие, с которым он сможет эффективно управляться, хуяря пернатую мразь, не причиняя ей при том смертельных увечий. Но вот на верстаке он заметил 2 больших ржавых вентиля от старых кранов. Мальчугана озарило, и уже через миг его руки украшали 2 импровизированных кастета. Вооруженный и обнадеженный, наш герой вышел из сарая, чтобы вновь проведать кур.

Петух презрительно посмотрел на зашедшего в курятник мальчика. Презрение было таково, что он тут же бахвально закудахтал и отвернулся. А потом и вовсе стал небрежно откидывать лапами сор в сторону мальчика, показывая тому свое отношение. Это и стало для петуха роковой ошибкой. Потому что через миг он обнаружил себя уже не бахвально кудахтающим, а кукарекающим фальцетом. Именно такой эффект оказала рука мальчика с кастетом, наполовину погрузившаяся в петушиное гузло. Петух понял свою ошибку, но было уже поздно - рука вместе с кастетом застряла в петушиной заднице. Единственным утешением для него служила лишь мысль, что, поскольку природе своей он не несся, то это был первый предмет такого размера побывавший внутри него. Но еще через миг петух подумал, что лучше бы он все таки несся, а еще лучше - не рождался петухом, а совсем хорошо - не рождался бы вовсе в курятнике этой ебанутой семейки.

О чем думали куры в данный мы можем только догадываться. Однако многочисленные шлепки помета об пол были отчетливо слышны в зловещей тишине, повисшей когда петух сорвал наконец глотку. Это значило только одно - куры думали в привычном для доения русле. Мальчик понял, что самое трудное уже позади и даже застрявший на правой руке петух ему не помеха, с курами он сможет разделаться одной левой. И курятник наполнился привычным кудахтаньем и глухими ударами.

Услышав шум во дворе родители поспешили прочь из дома. Но когда отец с ружьем, опираясь на плечо жены, подошел к двери курятника, навстречу ему вышел сын. На его правой руке трепыхался чуть живой петух, а в левой он держал корзинку доверху забитую белоснежными яйцами. Мать ахнула глядя на это, а отец дрожащими руками опустил ружье, чтобы опереться еще и на него. По впалым отцовским щекам текли слезы.

— Папа, почему ты плачешь? Что я сделал не так? - смутился мальчик.

— Все нормально, родной мой, папа плачет от счастья! - радостно ответила мать.

Но тут отец поднял дрожащий палец вверх и сказал:

— … Не от счастья. Я плачу от гордости… от гордости за то что смог воспитать такого сына… Только вытащи наконец свою руку из курицы, пока та не отдала богу душу. Эта курица задолжала мне очень много яиц.

Пришло время одному автолюбителю продлевать страховку на машину. Пришел он на городской авторынок, и уж сколько там палаток со страховкой стоит - выбирать не выбрать! Но автолюбитель он на то и автолюбитель, что знает что где, да где лучше. И пошел он в самый злачный угол авторынка, где продавалась самая дешевая страховка. Дешевой она была из-за кучи изъебок в договоре, обойти которые мог только такой опытный автолюбитель как наш. Пидорахе-страховщику было похуй - один автолюбитель на фоне толпы лохов погоды не делал, а потому он сделал нашему герою необходимые поблажки. Заключил наш герой договор и довольный собрался уж было домой.

Но на выходе из палатки увидел в еще более злачном углу другую палатку. Да такую какой он раньше никогда, повторяю никогда - а он уже 30 лет ездил на своей проперженой копейке и повидал немало, никогда не видел. Это был полусгнивший деревянный павильон, от старости обрисованный хуями, которые от старости обзавелись собственными подписями, каждая из которых гласила, что перед читателем не что иное как хуй. Но еще необычней была вывеска над ним, она гласила: “Автострахование дупла”.

Узнать что скрывается под этой вывеской для нашего героя было делом чести, ведь грош цена тому автолюбителю, который не знает о машинах всего. И вот, переступая кучи говна со вкраплениями крови, он стал пробираться ко входу в палатку. Внутри его встретила тусклая лампочка, табуретка и столик с закипавшим электрочайником, тюбиком вазелина, и стаканом в подстаканнике. За столиком сидел крепкого вида грузин с твердым намерением заварить чай. Но компьютера или каких либо бумаг, всего того, что обычно присуще страховым конторам, нигде не было видно. Прокашлявшись, автолюбитель начал разговор.

– Как же это вы дупло страхуете и от чего, и при чем тут авто? - выплеснул автомобилист ворох накопившихся вопросов.

– От всего дупло страхуем, а авто - потому что на авторынке работает, так людям понятнее.

– И все же от чего можно застраховать дупло? - не унимался автолюбитель.

Грузин отставил чай в сторону и спросил в ответ:

– Вот ты дупло свое где страховал?

– Да нигде я его не страховал! - автолюбитель уже начинал терять терпение.

– Ага, стало быть без страховки ездишь, а новые правила ты читал? - c этими словами грузин указал куда-то за спину клиенту.

Автолюбитель повернулся и уж хотел было спросить, что именно он должен прочитать, потому что никаких правил там не было. Но потерял сознание от удара по голове. Очнулся он со связанными руками, спущенными штанами и от того что его ебали в жопу.

– Дядя, не еби! Я сейчас говно выроню! - взмолился автомобилист.

– Будешь знать как без страховки ездить! - еще больше серчал грузин.

Когда все закончилось и автолюбитель натягивал штаны затекшими от веревок руками, грузин, допив наконец чай, начал свое поучение.

– Вот что бывает с тем к незастрахованным дуплом ездит!

– Сам-то застрахован? - огрызнулся выебанный автолюбитель.

И тут грузин стукнул стаканом по столу, и ругаясь по-грузински начал стаскивать с себя штаны. Затем он повернулся волосатой задницей к автомобилисту, широко развдинул ягодицы руками, и обиженно воскликнул:

– Никто не застрахован, еби!

Мальчик который кричал КЕК

В офисе сидели люди. Самый молодой из них не работал, но смотрел смишные картинки в интернете. Когда он находил смешную картинку, то вслух говорил КЕК и коллеги подходили к его монитору чтобы покекать вместе с ним(видимо мессенжеры эти дебилы не использовали, а картинки смотрели через ie6).

Но однажды у парня в голове что-то переклинило, и вместо того, чтобы расстрелять всех своих коллег из Сайги, у него просто пиздец как испортилось чувство юмора. Примерно на 12 минут, но этого хватило. Все эти 12 минут он только и делал, что находил откровенно несмешные картинки и кричал КЕК. Но его коллеги все равно к нему подходили, сперва из надежды покекать над смишнявками, а потом уже просто из благодарности за то, что этот ебанат не расстрелял их из охотничьего карабина. Но любому терпению приходит конец, и терпение коллег закончилось аккурат на 12-ой минуте, как раз тогда когда к нашему парню вернулось его прежнее чувство юмора.

Парень находил уже смешные картинки и громко говорил КЕК, но к нему никто не подходил. Парень удивлялся и начинал кричать КЕК еще громче, но его никто не слушал. Он уже визжал, КЕКал как заклинившая об замороженый бычий хуй кофемолка, весь в слезах и соплях катался по полу, пытаясь осипшим голосом выкрикнуть КЕК еще громче. Кажется он даже обоссался от усердия. Но его вниманиеблядство не увельчалось успехом. Когда он затих, встал старейший из сотрудников, сказав:

– Вниманиеблядь должна быть наказана!

Остальные лишь молча кивнули. Сотрудники достали маски волков и стали взявшись за руки водить хоровод вокруг лежащего человека, напевая: “Придет серенький волчок и укусит за бочок”. В то время как старейший пытался укусить молодого сотрудника за бок.

– Ебаные пидорасы, прекратите, щекотно, - визжал он, - я уже давно не мальчик, и я кричал КЕК, а не ВОЛК!

Старейший из сотрудиков по отечески улыбнулся и сказал:

– Ты мальчик не потому что молод, а потому что до сих пор не понял, что квадратно-гнездовой способ мышления для России - норма.

И вернулся к своему ебанутому занятию.

Увы, друзья, произошел пиздец

В машине времени возникли неполадки

Теперь в Египет древний нам со Сфинксом не попасть,

Теперь нам Сфинктер будет задавать загадки.

После выхода на пенсию шахтер решил оставить себе на память о месте работы канарейку. Старый ебучий кенарь уже не раз ловил в шахте газы и терял сознание, и только чудом его откачивали назад. Каждый раз птица возвращалась к жизни со слезами на глазах и захлебывалась приступами кашля. Она смотрела на людей, вернувших ее с того света, и слабым дрожащим голосом, который то и дело перемежался кашлем, спрашивала:

- За что мне это? Почему я не могу просто умереть?
- Ты должна спасать людей, - отвечали ей шахтеры.
- Но я не давала клятву Гиппократа! - рыдая отвечала канарейка.

Но в тот день все было иначе. Канарейка рыдала, но рыдала от счастья, когда старый шахтер впервые за долгие годы вынес ее клетку на свет божий. Но радость ее была недолгой - шахтер решил повесить клетку у себя в деревянном сортире. После жизни проведенной под землей шахтер панически боялся скопления метана, какой бы ни была природа его происхождения. Все было настолько запущено, что даже посещение туалета по большой нужде заставляло его поволоноваться. Шахтер боялся задохнуться от собственных газов, боялся забывшись закурить и тем самым вызвать взрыв.

Так что теперь канарейка хрипела каждый день, а в дни когда желудок хозяина давал осечку - и по нескольку раз. Ведь сфинктер шахтера осечек не давал никогда. И всякий раз были слышны проклятия и ругань задыхающейся канарейки. А шахтер только улыбался - жива, значит выручит. И правда, иногда канарейка от нестерпимой вони таки теряла сознание, и шахтер со спущенными штанами и грязной жопой хватал клетку и пулей выскакивал из сортира. Там он откачивал канарейку, и та с со слезами на глазах задавала все тот же вопрос:

- За что мне это, господи за что?
- Если ты не будешь спасать людей, то кто будет?
- Я не давала клятву Гиппократа! - срывалась на визг канарейка, но клетку с ней снова вешали в сортир.

Так проходили месяцы. Как-то в дом к шахтеру приехала погостить его старая матушка. Не знала она, что со времени последнего ее визита в сортире ради пущей безопасности поселилась канарейка. Шея старушки заскорузла настолько, что она не в силах была поднять голову, чтобы заметить клетку висящую сверху. И вот когда канарейка, разбуженная ежедневной вонью, начала нести свою обычную охинею, пожилую женщину хватила кондрашка. Через несколько часов шахтер, начавший уже искать мать, обнаружил в туалете бездыханное тело.

- Что ж ты молчала, тварь поганая? Почему не помогла, почему не позвала на помощь? - дрожащими губами пролепетал шахтер, держа на руках бездыханное тело своей матери.
- Я не давала клятву Гиппократа! - впервые за много лет произнесла канарейка уже не плача, а с гордым торжеством.

И понял тогда спустя много лет наконец шахтер, что не по своей воле помогала ему канарейка. Что, чтобы спасти других лишь на себя может он надеяться. Положил он тогда тело матери на улицу рядом с туалетом, а сам зашел внутрь. Там он приложил руку к груди и стоя под ухмыляющейся канарейкой произнес клятву Гиппократа, пообещав никогда не причинять вреда людям и всячески оберегать их. Произнеся клятву, он взял клетку с канарейкой и повесил ее на краеше дырки в полу сортира, так чтобы она своим дном едва не касалась зловонной жижи. Поняла тут канарейка, что ее ждет и закричала из темной дыры:

- Но ты же давал клятву Гиппократа, клялся не причинять вреда людям!
- Давал... но и ты не человек. - ответил ей шахтер.

И начал расстегивать штаны.